Ничего доброго в нас нет

Мои впечатления после концлагеря Майданек

На улице было не очень холодно, где-то -4, но по моей спине пробежал холод, которого доселе я не испытывала. Мы стояли в ближайшем от входа бараке, где были расположены бани для заключенных Майданека. В первой комнате их раздевали и состригали волосы, затем гнали в следующее помещение, где под потолком змеиными завитками висели трубы. Сперва включали очень горячую воду, почти кипяток, люди орали, потом – лилась очень холодная, почти ледяная вода, и снова горячая. В конце процедуры заключенных заставляли влезать в большую емкость с дезинфицирующей жидкостью, которую, наверное, не часто меняли. Из этой комнаты было два пути: в бараки или в газовую камеру…

Газовая камера имела низкие потолки для экономии газа и ускорения процедуры. В потолке были отверстия, через которые выбрасывали гранулы "Циклона Б", в реакции с воздухом они выделяли ядовитый газ. На стенах остались синеватые разводы... Мне не хотелось там дышать, но я замерла в оцепенении, пораженная мыслью, сколько тысяч людей испустили свой дух на этом самом месте, где я сейчас стою…

Более шести лет я хотела увидеть воочию концлагерь. Майданек мне показался просто огромным. Густая дымка придавала ему ещё большей грусти и трагичности. Но, перейдя в очередной барак, на стене я увидела схему, которая привела меня мягко сказать в большое удивление. Майданек планировался стать самым больших их концлагерей Третьего Рейха, но так им и не стал. Заключенные и военные успели отстроить только пятую часть его генерального плана (синим показано то, что построено). Называют разные цифры, но говорят, что в общей сложности здесь было убито 80 тысяч людей, 60 тысяч из них евреи. Но, наверное, одному Богу известно точное число убитых в газовых камерах, от пуль, ранений, тяжелой работы, болезней, холода и истощения. Изначально сюда привозили только мужчин, но с 1942 года стали привозить женщин, а с 1943 – и детей.

 

В одном из бараков размещен музей со свидетельствами выживших. Среди них были врачи, архитекторы, скульпторы, художники, журналисты. То, что они рассказывали, дает нам лишь жалкие крупицы понятия, какая атмосфера царила в подобном месте. Один выживший вспоминал: "Неожиданно с поля №5 приехал грузовик с прицепом, забитым девочками от 10 до 15 лет… Этих детей направляли в газовую камеру. Детский стон и плач наполнил лагерь таким отчаянием, что многие из нас, повидавшие уже сотни человеческих трагедий, не могли выдержать этого… Я перестал дышать, когда увидел, что машина смерти остановилась перед банным бараком. Опустошая грузовик, они толкали и били детей, некоторых из них бросали на землю, как бревна. Машина повернула, чтобы привезти новую партию жертв. Когда грузовик проезжал снова мимо нас, одна девочка, увидев в застывшей колоне людей лицо своего отца, закричала: "Папочка, спаси меня!" Отец упал в обморок."

"Они открыли дверь сарая и приказали евреям раздеться и войти в комнату один за другим. Из-под стен сарая во двор полилась струя крови"

"Битье было чем-то очень обыденным, как репа на ужин, как наши полосатые одежды. Били по любому поводу и без повода. По голове кнутом во время переклички, кулаком в лицо, палкой с резиной на конце или тростью. Били все подряд, начиная с коменданта Туманна, который мог войти в 2 часа ночи, чтобы побить нам лицо, потому что был пьян или ему нужно было излить на кого-то свою злость, заканчивая всеми низшими рангами в лагере. Но комендант Ельза Ерих, наверное, побила все рекорды. Она избивала женщин со страстью, с фригидной жестокостью в глазах. Ни одна СС-овка не могла сравниться с ней по силе и причиняемой боли. Она всегда била нас, пока не появлялась кровь."

"После двух месяцев в лагере я стал совершенно другим человеком"

"Двое мужчин СС пришли в банный барак и рассортировали людей. Двоих заключенных, которые не могли двигаться, они застрелили на месте"

Последней точкой путешествия по лагерю был крематорий. По левую сторону от него стоит большой цементный купол, под которым хранят целую гору пепла сожженных человеческих тел, вынесенного из крематория. За ним - траншеи. Эти траншеи копали заключенные несколько месяцев подряд. Им сказали, что поле должно был быть заминировано. Третьего ноября 1943 года немцы объявили праздником урожая, устроив парад. Оказалось, что эти звуки должны были заглушить выстрелы из автоматических дробовиков. Группы заключенных по 100 человек ставили над траншеями. Стреляли весь день. В тот день было убито 20 тысяч людей. Это больше, чем нынешнее население моего города… Но даже после смерти тела не оставляли в покое. Командование считало, что евреи могли прятать свои драгоценности, глотая их, либо помещая внутрь себя иным способом. Поэтому в крематории была специальная комната для вскрытий, где трупы проверяли на наличие золота…

Я не хочу задавать вопросы после увиденного, услышанного и прочитанного. Все это время в лагере в моей голове бродила одинокая мысль – НИЧЕГО ДОБРОГО В НАС – ЛЮДЯХ – БЕЗ БОГА НЕ ЖИВЕТ. Мы сотворены по Его образу и подобию, но в нас осталась лишь малая искра от Него, а все остальное сожжено грехом. И, пока мы не осознаем этого и не приползем к Нему на коленях с покаянием, чтобы Он вложил в нас Свое вечное и небесное, возродил нас, вымыл изнутри, то ничего доброго в нас НИКОГДА НЕ ПОЯВИТСЯ САМО ПО СЕБЕ.

Эти бараки, крематорий, пытки, плети – будут повторяться снова и снова в разных странах, разных веках, при разных обстоятельствах, морально и физически. Ты никогда не знаешь, кто из твоих соседей или ближних предаст тебя в страшное время, как это было во время Второй мировой войны или иного часа. Да и себя я не знаю, какой бы я стала в подобной ситуации, не имея Бога в сердце. Думаете, дьявол зря сказал Господу: "…за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него"? (Иов.2:4) Он знал нашу суть, нашу злость и испорченность, потому что сам таков, и превращает людей в подобных себе.

Павел писал: "Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу." (Рим.7:18)

На миг мне показалось, что я причастна ко всему, что там происходило, что во мне тоже может проснуться спящий зверь, о котором я не знаю. После Майданека мне захотелось побежать к Богу и еще больше просить Его об очищении моей старой природы. Потому что без Него я не справлюсь. Негде больше в этом мире искать зерен любви и доброты, как только в ладони Святого Духа. И никто не сможет посеять их внутрь нашего сердца, как только Он. Я не хочу стать ЧЕЛОВЕЧНЕЕ, я хочу быть ХРИСТОПОДОБНОЙ.

Майданек побудил меня каяться. Потому что без Бога ничего доброго во мне нет.